Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– О господи, полегче, Джейми!

– Извини, извини, я не…

– Ладно. – Струан тяжело дышал, в боку, на который он неловко упал всем телом, кололо невыносимо, сюда добавлялись пульсирующая боль в животе, там, где ее раньше не было, и привычное жжение под зажившим, но еще очень чувствительным шрамом. – Где горит?

– Не знаю, я был внизу, ко…

– Потом – Анжелика!

Джейми выбежал в коридор и закашлялся от дыма, который валил из дальнего конца коридора. Он постучал в ее дверь, потом подергал ручку – опять заперто изнутри. Его плечо врезалось в дерево рядом с косяком, и дверь распахнулась. В будуаре ее не было, одна масляная лампа лежала на боку, зажженная, масло из нее капало на накрытое салфеткой бюро, другая валялась на полу разбитая, всюду лужицы масла. Он погасил горящий фитиль и вбежал в спальню. Она сидела на большой кровати белая, как ее пеньюар, глаза не мигая смотрели на качающийся масляный светильник, который горел несообразно ярко и весело.

– С вами все в порядке, Анжелика?

– О, Джейми… – осторожно произнесла она, ее голос звучал словно откуда-то издалека. – Да, в порядке, я как раз, как раз лежала, собираясь одеваться к ужину, и тут комната вдруг начала раскачиваться. Я, я подумала, что я сплю, потом разбились лампы и… mon Dieu, больше всего меня испугал звук, проиозведенный домом, который вдруг сдвинулся с основания… О, а Малкольм…

– Одевайтесь побыстрее, как можно быстрее. Торо…

Зазвонил пожарный колокол у конторы начальника гавани совсем рядом, заставив их вздрогнуть. Почувствовав вдруг неладное, она уловила запах дыма, услыхала приглушенные крики снаружи, увидела зарево через занавеси на окне и охнула, закрыв рот рукой:

– Мы горим?

– Беспокоиться пока нет причины, но вам лучше одеться как можно быстрее и перейти в соседнюю комнату, я отопру дверь. – Он торопливо вышел. Она выскользнула из кровати. Под пеньюаром у нее были панталоны и короткая рубашка на косточках. Она торопливо вступила в кринолин, уже разложенный для нее, и взяла шаль.

– С ней все хорошо, тайпэн, – услышала она голос Джейми после того, как он отпер дверь к Струану. – Уже одевается, давай я помогу тебе спуститься вниз…

– Когда она будет готова.

Джейми хотел было сказать что-то, потом передумал, оба еще помнили о том, как сцепились за обедом, и ни тот, ни другой пока не собирались идти на компромисс. Он открыл окно. В саду и на улице внизу толпились их клерки и слуги, Варгаш среди них, подходили зеваки и люди из разных миссий, но пламени он нигде не увидел.

– Варгаш! – крикнул он. – Где у нас пожар?

– Мы не уверены, сеньор, похоже, это просто часть крыши. Люди с брандмейстером уже там, а вот у Брока весь верхний этаж полыхает.

Джейми не мог видеть соседнего здания, поэтому он поспешил в будуар Анжелики и отодвинул занавеси. Огонь прочно завладел частью фасада фактории Броков, двухэтажного здания, похожего на их собственное, там, где должны были располагаться спальни главных покоев. Из открытых окон валили клубы дыма. Он увидел цепочки людей, передающих ведра с водой и пытающихся затушить огонь, Норберт Грейфорт руководил их действиями – пожарные команды Брока тренировались Норбертом так же часто и безжалостно, как и сам он тренировал пожарных Струана. Подстегиваемое свежим бризом, пламя вместе с дымом тянулось через проулок к ним.

Не хватало только, чтобы их проклятый пожар оставил и меня погорельцем, желчно подумал он и высунулся из окна.

– Варгаш, – прокричал он, – давай людей с водой сюда, наверх. Пусть поливают эту сторону! Когда нам ничего не будет угрожать, помогите Норберту. – Надеюсь этот сукин сын сгорит, и вся компания Брока вместе с ним, это бы на все времена разрешило проблему этой глупой дуэли.

Других пожаров он отсюда не видел, кроме одного в дальнем конце променада в Пьяном Городе и двух в Ёсиваре. Запах горящего дерева, масла, ткани и смолы, которой промазывали крышу, перекрывал все остальное, хотя от бриза на губах оставался вкус морской соли. Его внимание вернулось к безжалостным языкам пламени, которые жадно тянулись к ним от фактории Брока. Ветер подталкивал их все ближе. Он смотрел на них не мигая, пытаясь загасить усилием воли. Он боялся огня – ферма, на которой он родился, сгорела до тла однажды холодной зимней ночью, когда он был еще ребенком, его отец, по обыкновению в стельку пьяный, и младший братишка погибли в огне, сам он едва уцелел с матерью и сестрой; они потеряли почти все и скоро оказались в работном доме, и потянулись жестокие годы – их спас оттуда Кемпбелл Струан, родственник Дирка Струана, на чьей земле трудился его отец.

– Варгаш! Поживее, ради Христа!

– Мы идем, сеньор!

Теперь вся улица была забита людьми, каждый был готов помочь советом и делом, некоторые, громко переругиваясь и понукая друг друга, образовали цепочку и начали передавать к дому полные ведра от громадного пожарного резервуара с морской водой, устроенного рядом, группы солдат выскакивали из палаток и присоединялись к толчее. Самураи бежали к ним на помощь от Северных ворот – любой пожар был угрозой и для них тоже. К югу, по другую сторону канала, ярко пылал один из домов Ёсивары, ветер доносил оттуда крики и тревожный перезвон, но тому пожару, похоже, не дали перекинуться на другие дома, посему большой опасности он не представлял и, благодарение Богу, вспыхнул далеко от того места, где жила Неми.

Пот струйками стекал у него по спине. Его подташнивало от облегчения, что со Струаном ничего не случилось. С самого обеда он сидел один на один с тяжелыми мыслями у себя в кабинете, в ярости от того, что о его поисках старателей стало известно, вне себя от тревоги по поводу дуэли и своего будущего. Ни разу он даже вообразить себе не мог, что окажется вовлеченным в подобную ссору или что будет принужден оставить «Благородный Дом», уехать из Японии, находясь в добром здравии и не пострадав от какого-то несчастного случая – он собирался удалиться от дел не раньше чем через пять лет, в зрелые сорок четыре года, после двадцати пяти лет преданной службы в компании, в которой он поднялся, ступень за ступенью, на самый верх. Теперь, когда Малкольм отстранился от него, а Тесс Струан была на него в зла, его дальнейшее продвижение, его выход на пенсию, все его будущее оказалось под угрозой.

Что же делать, тревожно спрашивал он себя, и тут подземные удары перевернули весь мир с ног на голову, заново вколотив в его сознание мысль о непрочной хрупкости его жизни, и тогда, после того, как толчки прекратились и он, шатаясь, встал на ноги, его мышцы и память о том, чем он и его семья обязаны Струанам, погнали его наверх в страхе за Малкольма – в конце концов, он отвечал за него, а этот юноша сейчас немногим отличался от инвалида. Извини, Малкольм, Норберт прав, всем заправляет твоя мать. Не будь ты ранен, ты поспешил бы в Гонконг по первому ее зову, ничего этого не случилось бы, ты бы потихоньку брал бразды правления в свои руки, а через год ты бы…